Их поют под бренчание похожих на мандолину «бузуки», и их кадансы (обычно четыре-пять тем в различных вариациях) имеют тысячелетнюю историю – эхо множества ушедших цивилизаций.
Греки постоянно цитируют слова песен в повседневной речи. А поскольку в большинстве из них рассказывается какая-нибудь история или содержится какая-то мораль, практически нет такой ситуации, к которой не подошла бы цитата из той или иной песни:


Вновь ты вернулась домой лишь под утро!


Что ты, безумная, делаешь с жизнью своей!


Одумайся же, соберись и возьми себя в руки,


Иначе умрешь в нищете на подстилке, забытая всеми!


Спина к спине, в одной кровати,


Укрывшись эго вместо одеяла.


В жизни пред каждым много открыто дорог.


Одну выбираешь и смотришь, куда приведет.


Но есть и дурная, плохая, кривая дорожка,


Которая не доведет до добра…


Только две двери у жизни. Одну я открыл и вошел.


Праздно гулял целый день, а как вечер спустился,


Вышел я через другую.
Все это звучит прекрасно, но есть и ложка дегтя. Большинство греков считает, что чем громче музыка, тем лучше; поэтому очень часто в заведениях, где играют живые бузуки, используют динамики, делающие честь олимпийским стадионам.
Знатоки, однако, собираются в тавернах, где электрооборудование для певцов и музыкантов сведено к минимуму или где им вообще не пользуются. Воздух тут пропитан сигаретным дымом и раскаленными эмоциями. Здесь также можно увидеть великолепное исполнение выразительных старинных танцев – торжественных и веселых, или полных восточной чувственности. Один такой танец описан художником и юмористом Бостом:
«Мужчина – в расстегнутом сюртуке, сигарета свисает с уголка губ, горькое выражение, глаза долу – стоит неподвижно в центре. Словно балансируя, он раскрывает руки, как распахивает крылья огромная раненая птица, – и начинает. Он отличный танцор. Он принадлежит другому миру – ему наплевать на нас, мы для него не существуем, – он танцует только для себя.