е точен,
На конверте красовалось: «Кленси с „Бурного ручья“.

А вчера случилось чудо, мне ответ пришел оттуда
(Так напишешь только пальцем, если палец твой в смоле).
Парень с фермы на досуге сообщил о бывшем друге:
«Он ушел со стадом в Куинслед, жив, так бродит по земле».
И далее:
Гуртовщик повсюду дома, вся земля ему знакома,
Внемлет ветру он, и птицам, и журчанию реки,
В полдень солнце жжет долины, вечера свежи и длинны,
По ночам над головою – звезд извечных светляки.

Ну, а я в гробу конторы тщетно жду луча, который
Щель случайную отыщет меж громадами домов…
Смрад, жара, отбросов кучи, воздух города вонючий,
Оседая грязью в легких задушить меня готов.
И заканчивается оно так:
Mнe стада и дали снятся, – вот бы с Кленси поменяться,
Жить и знать, что вся природа в холода и в зной твоя…
Пусть он бич оставит тяжкий и возьмется за бумажки,
– Но, боюсь, не согласится Кленси с «Бурного ручья».

Язык и мысли
Если говорить об австралийцах с точки зрения их лингвистических способностей, то это необыкновенная нация. К сожалению, об этом мало кто вспоминает.
Оззи обладают необыкновенной способностью бегло писать на одном языке (в общем и целом, это английский, хотя он и включает в себя некоторые вкрапления американского), а говорить совершенно на другом.
Именно когда дело доходит до разговорного языка, вы вдруг понимаете, что ваши знания английского вам явно не помогут. Говорят оззи на том «самом языке, который называют „страйн“, то есть австралийский вариант английского языка. Это английский, но только усиленный крепкими австралийскими словечками, наилучшим образом отражающими австралийский характер. Тот факт, что „страйн“ приберегается австралийцами для общения на бытовом уровне, освобождает его от риска получить четкое определение.
Цель любого разговора, естественно, – передача информации. Ни один оззи не станет этого оспаривать. Их язык – вовсе не разновидность искусства и не наследие некоего классического литературного прошлого.