- Главная
- Camp America
- В дебрях Центральной Азии(ч.1)
- В дебрях Центральной Азии(ч.2)
- Предисловие
- В объятиях Шамбалы(ч.1)
- В объятиях Шамбалы(ч.2)
- Гений места(ч.1)
- Гений места(ч.2)
- Гений места(ч.3)
- Десять прогулок по Васильевскому
- Дикая Африка(ч.1)
- Дикая Африка(ч.2)
- Книга о разнообразии мира(ч.1)
- Книга о разнообразии мира(ч.2)
- Москва. Мелочи жизни
- Неоконченное путешествие(ч.1)
- Неоконченное путешествие(ч.2)
- Неоконченное путешествие(ч.3)
- Отчаянное путешествие(ч.1)
- Отчаянное путешествие(ч.2)
- Охотники за растениями(ч.1)
- Охотники за растениями(ч.2)
- Подвиги русских офицеров(ч.1)
- Подвиги русских офицеров(ч.2)
- Подвиги русских офицеров(ч.3)
- Ползуны
- Практика вольных путешествий
- Трагическое послание древних(ч.1)
- Трагическое послание древних(ч.2)
- Тунис
- Через Антарктиду(ч.1)
- Через Антарктиду(ч.2)
- Эти странные австралийцы
- Эти странные греки
- Эти странные датчане
- Эти странные испанцы
- Эти странные поляки
- Эти странные французы
Логически объяснимо настойчивое присутствие этой темы во всем дальнейшем повествовании. Но и в первой, совершенно еще безмятежной сцене у балкона она возникает безотносительно к человеку вообще: «Встань, солнце ясное, убей луну». Джульетта трижды пугает Ромео гибелью, хотя и от разных причин: «смерть ждет тебя, когда хоть кто-нибудь тебя здесь встретит», «они тебя убьют», «заласкала б до смерти тебя».
Смысл сочетания любви и смерти (позже так выразительно объединенных Вагнером в «Тристане и Изольде») — в симметрии бытия, в равновесии, когда всему потребна противоположность. Об этом и говорит Ромео в своем самом первом монологе:
О гнев любви! О ненависти нежность!
Из ничего рожденная безбрежность!
О тягость легкости, смысл пустоты!
Бесформенный хаос прекрасных форм!
Свинцовый пух и ледяное пламя,
Недуг целебный, дым, блестящий ярко,
Бесонный сон…
Школярская болтовня Ромео, филологическое упражнение на подбор оксюморонов, словно задает тон. Из всех жизненных оксюморонов главный: любовь — это смерть.
Нет сил подсчитывать, сколько раз Ромео и Джульетта умирали на словах — своих и чужих — по ходу пьесы, но столько, что наконец и умерли: как будто договорились до смерти.
Тут и кроется секрет всемирного и всевременного успеха шеспировской трагедии — в овеществлении любовных метафор, затертых до неузнаваемости: «не могу без тебя жить», «только смерть нас разлучит», «любовь преодолеет все», «люблю до смерти».
В обычной жизни такой набор штампов не означает ничего: препятствия сводятся к маме, не выпускающей сегодня вечером на улицу. У Шекспира тоже не выпускают, только ответ — не истерика, а могила.
Популярность «Ромео и Джульетты» — проблема языка, его неадекватности реальной жизни. Это как с матом: мы же не делаем того, что говорим, не ждем, что нас послушаются и пойдут туда, куда мы посылаем. А Ромео и Джульетта делают то, что говорят, беря на себя ответственность и тяжесть последствий — и за нас тоже.