Лед вокруг нее подтаял, и она еле держалась; как перышко может опустить чашу весов, так и их переход мог нарушить равновесие глыбы и вызвать обвал.
Эта огромная глыба, вклинившаяся в глубокую трещину, могла, в свою очередь, привести в движение участок ледника, находящийся в неустойчивом равновесии, и вызвать катастрофу.
Но наши путники не собирались выяснять причины этого страшного явления. Они оказались в таком бедственном положении, что им было не до размышлений. Один за другим взобрались они на скалу и воочию убедились, что трещина расширилась, каменный мост исчез — обратный путь отрезан!
Через некоторое время они отважились приблизиться к ужасной пропасти. Они добрались до самого ее края и заглянули в глубь трещины. Она была шириной в несколько десятков ярдов, а глубина ее достигала, вероятно, нескольких сот футов. Не было никакой возможности перекинуть через нее мост. Итак, нельзя было надеяться вернуться назад, спускаясь по леднику. Потрясенные, они отошли от пропасти и начали подниматься по ущелью.
Они шли неуверенными шагами; почти не разговаривали, лишь изредка вполголоса перебрасываясь фразами; по дороге напряженно разглядывали скалы, обступившие ущелье.
Справа и слева возвышались черные утесы, хмурые и неприветливые, как тюремные стены. Ни выступа, ни площадки, ни ложбины, по которой можно было бы перебраться в соседнюю долину. На отвесных и гладких утесах не было опоры для человеческой ноги; на них могли взлетать только орлы и другие птицы, которые с криком носились над ущельем.
Но все же охотники не теряли надежды. Так уж устроен человек: он не поддается отчаянию, пока не убедится, что положение совершенно безнадежно. Они еще могли предполагать, что из ущелья имеется какой-нибудь выход, и продолжали идти вперед.
Вскоре они заметили на снегу следы мускусной кабарги. Но следы были не свежие — вчерашние.
У них появилась надежда, и они с радостью двинулись по этим следам. Но это не была радость охотника, который предвкушает добычу.