Там устроился на работу, пожил немного. Потом поехал в Санта-Фе. Оттуда в Сан-Франциско. И, в конце концов, добрался до Сиэтла, где осел на долгое время.
— И сколько времени ты так путешествовал, где жил?
— Около шести месяцев. Жил в палатке в кемпинге.
— А какого рода работу делал?
— Посуду мыл, убирал мусор, вообще работал в самых разных местах.
— То есть получается, — спросил я, — в Америке несложно просто взять и переехать в другое место?
— Конечно. Жилье и работу — хотя, может быть, и не очень хорошо оплачиваемую — ты можешь найти сразу. Я за свою жизнь сменил таким образом много городов: Анкоридж, Сиэтл, Майями, Неаполь в Италии. Сейчас вот живу в Солт-Лейк-Сити.
— И что, как тебе Европа? — поинтересовался я, услышав про Неаполь. — Много различий с Америкой?
— Конечно.
— Какие именно?
— Трудно сказать, — Кёрк задумался. — В Америке жизнь быстрее, в Европе как-то поспокойнее. К тому же там, скажем так, более социалистическое общество, чем в Америке. Здесь в США — чистый капитализм.
— Но я думал, что капитализм как раз более выгоден для людей, которые сами работают и зарабатывают.
— Не знаю, не знаю. В Америке все-таки довольно несправедливое общество. Например, всего 1 процент населения сосредоточил в своих руках 90 процентов богатств, — он замолчал, думая, что произвел на меня большое впечатление этой цифрой.
— Ну и что, — я решил продолжить дискуссию. — Ведь эти люди не украли свои миллионы. Они сами или их родители заработали эти деньги. Я понимаю, что такое положение вещей кажется несправедливым, но это неизбежно в любом обществе: кто-то добивается всего, кто-то — ничего. А этот один процент платит со своих богатств огромные налоги, с помощью которых государство помогает бедным.
Кёрк, задумавшись, сказал:
— Ну, если с этой точки зрения посмотреть, то может быть ты и прав.
В этом — нежелании долго спорить — отличительная черта многих американцев, с которыми мне доводилось общаться. Русские готовы иногда часами спорить на какую-то тему (особенно политическую), убеждаясь только в одном — в том, что собеседника убедить ни в чем невозможно.