Большинство поляков, вопреки прогнозам, оказались вполне нормальными людьми. Два туалета мы разделили по национальному принципу: один оставили представителям западных славян (десяти полякам и одному парню из Словакии), а один взяли жители СНГ (русские и единственный украинец).
Но вернемся к моему первому дню в лагере. Я вернулся в столовую, шеф дал мне временного наставника — поляка по имени Яцек, и тот стал постепенно вводить меня в курс дела. Работа была несложной — вымыть salad-bar (тележку, в которой каждый обед и ужин к детям выносили салаты и фрукты), подмести, вытереть стол, порезать овощи. Тут же я познакомился с одним интересным принципом американской работы — никто не должен сидеть без дела. Когда я сделал все, что нужно, мне дали задание — нарезать ножом редиску на тонкие ломтики. Я попытался рационализировать свой труд с помощью тёрки, но Яцек, увидев это, сказал:
— Take it easy. Когда закончишь эту работу, получишь новую, так что не торопись.
Этот принцип мне понравился, так что я лениво и расслаблено продолжил резать овощи с помощью ножа. Понимал я на тот момент и Яцека и Миро очень слабо, но, тем не менее, с помощью жестов и слов «put», «take», «there», «here», «it»
они объясняли мне почти любое действие в столовой. Вскоре подъехал еще один русский — Олег из города Чебоксары (учившийся в Нижнем Новгороде). Мы вдвоем продолжили работу, и постояли несколько раз на раздаче.
В тот же день я впервые увидел в большом количестве американцев. Первое впечатление было таким: веселые, общительные, фамильярные люди, похожие на неповзрослевших детей. Детский лагерь, наверно, настраивает на такой лад. Даже дети на фоне взрослых выглядели чрезмерно угрюмыми и молчаливыми. Американки оказались в целом потолще наших соотечественниц — причем с возрастом, как мне показалось, количество толстых увеличивается. И если дети и подростки были в порядке, да и в двадцатилетнем возрасте еще можно было увидеть много стройных барышень, то дальше ситуация менялась не в лучшую сторону.