Наступил решительный миг. Я полоснул ножом по туго натянутому тросу. Трос лопнул, и конец его хлестнул меня по лицу. Набежавшая волна накрыла то место, где морской дьявол ушел в глубину. Яхта, освободившись, быстро набирала скорость.
Я немедленно спустил грот и принялся чинить искареженный погон и сломанные поручни.
Да, день выдался нелегкий. Исправив повреждения, я привел яхту на курс, закрепил румпель, поднял грот, а затем лег на койку – у меня не было сил даже записать события дня в судовой журнал.
***
На другой день Поплавок и Нырушка внесли некоторое разнообразие в мою скучную жизнь. То был один из редких дней, когда на палубе не оказалось ни одной летучей рыбы. Я закинул сеть, но ничего не поймал. Пришлось открыть консервные банки, из которых я выудил шпинат, кукурузные хлопья и консервированные ананасы. Котят это, конечно, совершенно не устраивало.
К часу дня, все еще не поймав ни одной рыбешки, я раздумывал, как быть в столь затруднительных обстоятельствах. По морским законам команда всегда должна быть накормлена. К тому же этого требовало моральное состояние экипажа. Он был готов взбунтоваться. Послышались урчание и возня, необычные для моих подопечных. Я кинулся к трапу, откуда доносился шум.
В носовой части трюма Поплавок и Нырушка мертвой хваткой когтями и зубами вцепились в нашу пассажирку – Безбилетницу. Крыса, извиваясь и подпрыгивая, пыталась вырваться, но мои отважные львята, с выпущенными когтями, истекая слюной, стремились вцепиться в нее еще крепче. Схватив голодных котят за хвосты, я оторвал их от лакомой добычи. Безбилетница, вся исцарапанная и ободранная, скрылась в своем убежище.
Котята искренне возмутились, лишившись своего законного завтрака, и побрели по трюму в поисках съестного.
Я от души сочувствовал им и, желая их утешить, стал искать среди своих запасов банку с рыбными консервами. Я осмотрел банок двадцать в ящиках и на леднике, но рыбных консервов не нашел.
По списку под правой койкой у меня хранилось восемьдесят шесть банок.