Подняв штормовой парус, я выбрал шкоты и унес стаксель в трюм. После этого я еще прочнее закрепил румпель. Потом сел на крышу рубки, обхватил рукой мачту и стал глядеть вперед, ожидая, что будет.
Вскоре совсем стемнело, и только рокот волн, смутно серевших во мраке, нарушал монотонный шум ветра и дождя. Я спустился вниз, лег на койку и стал ждать, уставившись в потолок.
Примерно через час началась беспорядочная качка. Теперь яхта не взлетала плавно на гребень волн, а зарывалась в них носом. Вместо того, чтобы только вздрогнуть под натиском сильной волны, яхта так резко кренилась что я с трудом удерживался на месте. Приходилось хвататься за края койки, чтобы не слететь на пол. Очевидно, я находился в зоне штормовых ветров, у самого края надвигавшегося урагана.
Через некоторое время беспорядочные толчки начали сотрясать яхту – это ветер с огромной силой ударял в штормовой парус. Ураган крепчал. Я взглянул на часы и увидел, что скоро восемь. Больше я на часы не смотрел: слишком много было волнений, слишком быстро неслась яхта по океану.
Приоткрыв люк, я выглянул наружу. Волны с ревом набегали на яхту и мчались дальше во мрак, преследуемые разъяренным ветром. На миг яхта застывала на месте, потом взлетала на гребень волны и тут же стремительно падала вниз, сильно раскачиваясь из стороны в сторону. Теперь она уже не шла плавно вперед. Нос ее был повернут на пять румбов от ветра, который упорно дул с севера. Поручни левого борта касались воды, наветренная скула подымала брызги, которые окатывали рангоут и падали обратно в море. Ливень все усиливался. Дождь и ветер хлестали в лицо.
Судя по тому, что ветер так долго не менялся, ураган шел прямо на меня. Поэтому я предположил, что мне предстоят три фазы: сначала свирепые ветры опасного сектора; потом безветрие в центре, куда со всех сторон сбегаются гигантские волны, тесня и захлестывая друг друга; и, наконец, наименее страшная зона, или «хвост» урагана.
Убедившись, что на палубе все в порядке, я закрыл люк и вернулся в каюту.