Грунт оказался рыхлый, кайла не понадобилась. Прошли каждый по две сажени, встретились; ничего не попалось, сплошь мелкий пыльный песок, совсем сухой. Вернулись назад и пошли вторично еще на лопату глубже; опять ничего, только копать было труднее, песок тверже, видно очень слежался. Повторили то же еще раз и пришлось взять кайлы, лопата врезалась на 1-2 пальца с трудом. Все-таки провели канавку во всю длину и опять на глубину лопаты, в общем, значит на 3 / 4 аршина и ровно ничего не нашли.

– Ну, знаешь ли, - заявил Лобсын, утирая пот,- это грунт не насыпной сверху, а коренной и глубже копать незачем.

– Попробуем у противоположной стены, - предложил я.

Перешли на другую сторону, но стали копать канавку покороче, чередуясь друг с другом, так как изрядно устали. И снова на глубине третьей лопаты грунт пошел твердый коренной. Ничего, кроме мелкого песка, не обнаружили. Смотрим друг на друга, отдуваясь и разочарованно.

Увлекшись работой, мы не заметили, что тучи заволокли небо. А теперь услышали свист ветра и на нас с высоты зданий посыпался песок и мелкие камешки.

– Смотри, что там делается! - воскликнул Лобсын, который стоял лицом к улице; тупик был длинный - шагов 30. Я повернулся. По улице неслась сплошная туча песка и пыли, поднятых бурей с рыхлой почвы. В тупике воздух также заполнялся пылью. Лошади храпели и начали пятиться. Пришлось их взять за поводки, чтобы они не удрали.

Продолжать работу было невозможно - нечем было дышать. А ехать домой против пыльной бури, налетевшей с запада, также немыслимо. Пришлось стоять, зажмурив глаза и закрывая рукой рот и нос, чтобы не дышать пылью, а другой рукой держать лошадь, которая старалась засунуть морду между моими ногами.

Так продолжалось минут двадцать, а потом сразу хлынул ливень. Во время работы мы сбросили верхнее платье и стояли в рубашках, которые промокли в несколько секунд. Зато воздух очистился, дышать стало легче. Со стен тупика полились мутные ручейки, срывавшиеся водопадами с карнизов и обдававшие нас грязью.