Я долго любовался ими, вспоминая Алтай и его вечноснеговые вершины, и спросил Лобсына, остается ли снег на них все лето.

– Круглый год лежит! Потому и горы называются Мус-тау, т. е. снеговые. Это семь вершин, которые поднимаются высоко над Сауром.

Из первого ущелья в стене Саура выходила и тянулась далеко в долину Кобу узкая лента леса, которая кончалась у какого-то белого здания.

– Это что за дом здесь? - спросил я.

– Кумирня Матени называется. Но при ней монастыря нет. В начале весны сюда приезжают ламы из нашего монастыря и служат молебствие о хороших кормах и благополучии скота по всей долине. Долина Кобу - моя родина, здесь киргизов нет, живут только калмыки. Там дальше под Сауром монастырь, в котором я учился, и ставка нашего князя Кобук-бейсе.

Меня удивила лента леса, которая из ущелья Саура тянулась до кумирни Матени в долине Кобу, где леса больше нигде не было видно. Я спросил Лобсына, какой это лес.

– Лиственица, она по всему Сауру растет.

– Как на Алтае! - вспомнил я.

– А здесь это последние деревья лиственицы. В Тар-багатае, который подходит близко к Сауру, лиственицы нет, растет только казачий можжевельник; то же в Коджуре и Уркашаре, а в Барлыке лес хороший, но только еловый.

Позже консул подтвердил, что лиственица перебрасывается из Алтая на юг через широкую долину Черного Иртыша и образует леса в Сауре, оканчиваясь у кумирни Матени в долине Кобу, а тяньшанская голубая ель распространяется из Тянь-шаня на север в Джунгарский Ала-тау и Барлык, но не дальше. В промежутке между Сауром и Барлыком в горах нет ни лиственицы, ни ели, а встречаются казачий можжевельник и немного березы, осины и вербы.

Вид из долины Кобу на юг был интереснее. Хребет Семистай тянулся здесь, как высокая зубчатая полуразрушенная стена. Острые вершины гор обрывались к северу высокими скалами красного цвета; к ним примыкали более низкие-скалистые горы, как будто состоявшие из обрушившихся сверху громадных глыб.