Мы стояли у Мольендо, главного порта южного Перу, и из иллюминатора видели кучку жалких деревянных домишек, которые ютились на отвесной скале, почти скрытой от нас пеной, поднимаемой громадными бурунами. Вокруг нас было множество лихтеров, они то взлетали на гребни волн, то пропадали в провалах между валами.
Сдкако высадка прошла благополучнее, чем мы ожидали. Судно сильно качало, и высаживаться на катер с трапа было опасно. Поэтому пассажиров спускали в корзинах посредством корабельных кранов. Только попав на катер, можно было получить полное представление о силе волн, и женщины пронзительно вскрикивали каждый раз, когда этакая двадцатипятифутовая громадина вырастала у нас за кормой. Но рулевые знали свое дело, и, не зачерпнув ни капли, мы завернули в небольшую гавань, открытую свирепому натиску волн. Тут с нами проделали последний трюк: нас сажали поодиночке на кухонный стул, за который цеплялось не менее четырех орущих грузчиков, и доковым краном переправляли на берег с бешено пляшущего на волнах катера.
При ближайшем знакомстве Мольендо оказалось еще более жалким местечком, чем оно выглядело с парохода. Большая его часть была уничтожена пожарами, а то, что уцелело, производило крайне убогое впечатление.
Бывали тут и вспышки бубонной чумы. Мало-мальски прилично выглядел лишь вокзал и район сильно загруженной сортировочной станции Южноперуанской железной дороги.
Мы заняли места в первом же поезде, направлявшемся в Арекипу, и совершили очень интересное путешествие внутрь страны. У Энсенады поезд повернул от берега и по длинному, извилистому подъему начал взбираться к плато Качендо. Когда перед нами открылась долина Тамбо, мы увидели зеленые поля и обширные плантации сахарного тростника.
Мы остановились и позавтракали в Качендо, а затем поезд покатил по песчаной пампе * Ла-Хоя, и вдали показались снежные шапки часовых Арекипы,- Мисти и Чачани *. Сотни белых песчаных дюн, постоянно пзредвигагощихся под воздействием ветра, на многие мили тянулись по равнине.