А дед, старый германофоб, которому положено было брать меня из детского сада, и куда он постоянно опаздывал и был не раз «воспитан» Софьей Карловной, ворчал, не отрываясь от газеты, «Порядочек, анц-цвай-драй…!». Похоже, он знал, как я понимаю теперь, о немецком прошлом этого «очага». Но вообще-то «анц-цвай-драй» было у него чем-то вроде присказки, привезенной с Первой империалистической. И это были первые иностранные слова, которые я, однажды услышав, затем слышал ежедневно.
А на Васильевском к тому времени немецкая речь смолкла совсем. Хотя, как вспоминает Сергей Шульц, еще перед войной его возили по гостям, где все говорили по-немецки…
Здесь надо уточнить, что если в начале века, по выкладкам того же Шульца, немецкое население Васильевского составляло 22 процента, то уже к 1915 году немцев на острове, как и во всем городе, оставалось совсем немного. Тогда, после начала войны с Германией, по Петербургу прокатилась волна немецких погромов. Громили в основном фабрикантов и коммерсантов, но досталось и мастеровым, булочникам, аптекарям. Немцы тысячами покидали Петербург.
Но и в 20-е, и в 30-е годы оставались на острове немецкие семьи, сохранившие свою речь и традиции. Правда, при этом, повторяю, уже исчезли с улиц и из магазинов Васильевского привычные для XIX века: «Гутен морген», «Вас ист лос?» и «Данке шён». А потом началась Великая Отечественная. И питерские немцы второй раз чуть более, чем за четверть века, испытали на себе все неудобства великих противостояний России и Германии. Их выселяли, отправляли куда с глаз долой, проверяли и трясли многократно, но, когда во время ночных авианалетов с крыш и из окон верхних этажей над городом поднимались осветительные ракеты, НКВД с особой яростью принималось хватать оставшихся в Ленинграде этнических немцев, полагая, что у каждого, кто носит немецкую фамилию, обязательно должна быть и ракетница. Не будем отрицать, что случаи предательства были. И один такой «ракетчик» с гончаровской фамилией Штольц даже жил в нашем доме.