Пикантность же этой истории придает то обстоятельство, что все женские роли в спектакле, естественно, исполнялись юношами, и Елизавета, участвуя в подготовке спектакля, сама перед выходом на сцену румянила «дамам» щеки и вдевала в уши серьги с бриллиантами.
Здесь же закрутилась интрига вокруг красавца Никиты Бекетова, быстро вошедшего в фавор к Елизавете. Чтобы расправиться с юношей, претендовавшим на место Шуваловых, был пущен слух о причастности Никиты к «садомскому греху…».
Для поддержки кадетской самодеятельности из Ярославля в Петербург была вызвана группа актеров во главе с Федором Волковым, которая и сыграла на придворной сцене все написанные Сумароковым трагедии, а затем поселилась в корпусе, чтобы учиться и «учить». От кадет они отличались лишь формой одежды Особой прилежностью к наукам выделялся Федор Волков. Кроме наук, которые преподавали кадетам, а также искусства декламации, Волков самостоятельно упражнялся в рисовании и музыке, и траты имел, – как пишет биограф Волкова А. А. Ярцев, – на покупку «нужных ему театральных книг». При этом закладывал за неимением денег «епанчу на лисьем меху и плащ суконный красный» в самые холодные зимние месяцы.
В 1756 году последовал Указ правительствующему сенату об учреждении российского театра: «Актеров набрать из обучающихся в кадетском корпусе певчих и ярославцев, к ним прибавить других не служащих людей и актрис».
Вот так неожиданно – и это воинское сооружение Джузеппе Трезини, эта каменная ограда старого сада, эти места, где учился Сумароков и преподавали Херасков и Княжнин, – могут напомнить нам историю создания профессионального российского театра.
Вообще каким-то особым таинством наполнены эти пространства бывшей Меншиковской усадьбы. Они были всегда – и два века назад, и век, и уже в мое время – скрыты от обозрения. Они таились за сонными корпусами низкорослых военных зданий, прятались за каменными оградами, отсекались глухими переулками, а затем и возникшими в этих переулках владениями маленьких заводов, крошечных фабрик, секретных контор, институтов и училищ, вход в которые всегда охранялся от посторонних.
Я, как и очень многие василеостровцы, никогда не был внутри этих пространств, обозначенных на современных планах города бледно-зеленой краской как «нежилая застройка».
Конечно, трудно назвать «неживью» или точнее – «нежилью» все, что относится к Университетскому городку и лежит к востоку от Филологического переулка.