Подняться у меня не было сил.
Со слезами пришло облегчение. Я стал по-детски всхлипывать, лишь иногда, при приступах боли, тихо завывая и плача, плача и плача.
— А-а-а… — безвольно всхлипывал я. — А-а-а… А-а-а…
Наконец я с трудом поднялся на ноги и, с непонятным недовольством ощущая, что все же стою на них, поднял компас, чтобы взять азимут к тому месту, где должен был ждать меня Равиль. Я еле увидел стрелку — компас весь был в грязи.
— Вот он, вот он… — прошептал я перекошенными от боли губами, определяя азимут.
Я плюнул на палец и слюной стал вытирать грязь на крышке компаса. Слюна была тёплой.
— Жив, что ли? — пролепетал я. — Спасибо тебе, Царь…
Я шагнул вперед. Ноги, хотя и плохо, слушались меня. Я пошел по азимуту, туда, где ждал меня Равиль. Страшно болел желудок. Но я надеялся, что Царь Смерти Яма оставил меня здесь — на этом Свете. Я, наверное, был ещё нужен здесь.
Метров за двести до бугра, где должен был сидеть Равиль, у меня кончились силы. Я пошел на четвереньках. Так и дошёл до Равиля — почти на четвереньках. Равиль подскочил ко мне. Взял меня под локти и попытался поднять. А я схватил его за ноги, уткнулся лицом в его колени и громко, не стесняясь, застонал.
— Что, шеф?
— услышал я голос Равиля.
— Я живой?
— спросил я.
— Да, — ответил он недоуменно.
— Не постарел?
— Да нет. Розовенький такой.
А потом Равиль дал мне таблетки от желудка и, откуда-то, из-под камней набрав горсть воды, дал мне запить.
Вроде бы стало легче. Я широко раскрыл глаза и посмотрел на окружающий меня мир. Силы стали вливаться в меня. Желудок, конечно, болел, но уже не столь сильно.
Я встал и медленно пошёл вперед. Что-то хрустнуло в колене; этого я испугался, — мне показалось, что мои кости начали рассыпаться, а истлевающие ноги — оседать. Я даже потрогал колени, — они были жесткими и натружено гудели.
Это меня успокоило, я ещё шагнул вперед, ещё, ещё, ещё … и тихонько побрел вверх по склону.
— Иду ведь, а! Живой, значит… — сказал я сам себе.

Боль
А желудок болел, сильно болел.