И им, Мертвым, хочется, по-видимому, для хохмы законсервировать тело богатого и жадного человека, чтобы поговорить с ним «как на духу» и посмотреть на него — прозрачного и летающего — без его «двигающейся телесной машины», в угоду обслуживания которой он так глупо посвятил самого себя. Ужас, наверное, охватит этого «бывшего богатого человека», когда он поймет, что у него… уже нет желудка.
Я поморщился от боли. Сняв рюкзак, я полез в него и достал желудочные таблетки. Положив их в пересохший рот, я ощутил, что не могу их проглотить. Равиль, увидев это, полез в свой рюкзак, достал бутылку с водой и подал ее мне. Наконец я почувствовал, что таблетки дошли до моего желудка.
— Сергей Анатольевич! А у тебя желудок когда-нибудь болел? — спросил Селиверстова Рафаэль Юсупов.
— Ну… если переем… А что?
— Да так, ничего.
— Вы на что-то намекаете, Рафаэль Гаязович! — Селиверстов насупился.
— Да нет. Просто так спросил…
— Я, кстати, рабом желудка никогда не был, хотя аппетит у меня хороший. Я хоть что могу съесть. Гвозди даже переварю.
— Гвозди, говоришь?
— Да, гвозди. А что?
— Да так, ничего…
— А вот Вам бы, Рафаэль Гаязович, следовало бы призадуматься над проблемами Вашего желудка. У меня такое ощущение, что он у Вас вообще ничего не переваривает, все отправляет в кишечник, на выход. А то, с чего Вы такой худой? Я уж не говорю о гвоздях…
— Гвозди я, конечно, не пробовал, — теперь уже насупился Рафаэль Юсупов.
— Понятно, гвозди — не еда, — кинул Селиверстов.
— У меня, Сергей Анатольевич, понимаешь, коэффициент полезного действия при переваривании пищи ниже. Поэтому…
— Все в трубу идет, что ли? — перебил Селиверстов.
— В какую трубу?
— Заднюю.
— А у тебя как будто оттуда ничего не выходит!
— Выходит, — смутился Селиверстов, — но меньше.
— Я бы этого не сказал, — многозначительно произнес Юсупов.
— А откуда Вы это знаете?
— Есть факты…
— Какие это?
— Расход туалетной бумаги! Ты же мне сам, как завхоз, поручил ею командовать.
— А я, может быть, тщательнее и многократнее подтираюсь, чем Вы, Рафаэль Гаязович.
Я, кстати, тоже чистоплотен!
— А Вы смотрите на то, что вышло? — Селиверстов прищурил глаза.
— Не всегда.